В свои самые романтичные вечера я танцую сальсу со своими сомнениями. ||| Мертвецов я хороню у себя в желудке.
Роберт Данкен – Ночь


Луна вплетает тающий блеск
в зверью побежку фар,
в раскаленный оскал огней.

Призрачные нити неона и немые прозрачные тени
сплетаются сети дельцов и магов торговли;
затаившись в безлюдье улиц, они до пришествия утра
собирают в свои ячеи ночную тоскливую темень,
дрожа, оплетают город,
ловят и гасят лучики звезд, ждут…

Акулье скуластое рыло
одиночества черной вселенной
сотрясает островки света,
лежащие вокруг фонарей, –
и на мгновение страх
оплетает сердца скитальцев,
бредущих вдоль похотных улиц
в надежде избавить Страсть от вериг неверия.

Маяки полицейских машин полыхают в душах людей
ореолом священного ужаса. Каждой эпохе
довлеет древнейший промысл. Город рычит:
он зверь. Но его рычание вскипает изначальной стихией –
в черных глубинах ночи таится Левиафан.

Тающее лунное зарево сливается с музыкой душ, –
может быть, в этом слиянии зажжется хотя бы на миг
торжественная заря
древнейшей первородной гармонии?..